160 лет назад, 16 (29) августа 1854 года, у Петропавловска появилась англо-французская эскадра. Началась битва за Петропавловск, которая завершилась полной победой русских. Во Франции и особенно в Англии не скрывали ярости: союзный флот напал на Петропавловск, но потерпел поражение и удалился, не достигнув ни одной из поставленных целей.
Предыстория
Никакого значения, ни военно-стратегического, ни экономического, нападение британцев на Соловки и Колу () не имело. Оно имело только пропагандистский эффект. О «победе» над «русским портом Колой» говорили в Англии с большим удовольствием и жаром. Эта шумиха должна была скрыть, что кампания 1854 года началась для союзников без особых успехов (кроме взятия Бомарзунда). Известия о сожжении Колы стало радостным чтением для лондонских обывателей и показывало мощь «владычицы морей».
Более серьёзные планы у британцев имелись на Тихом океане. Британская империя стремилась достичь господства в Тихом океане. А для этого необходимо было нанести серьёзный удар Российской империи, которая, владея русским Дальним Востоком, Камчаткой и Аляской, могла достичь полного доминирования в северной части Азиатско-Тихоокеанского региона. К сожалению, в Петербурге преобладал западоцентризм. Подавляющая часть ресурсов империи уходила на европейские, включая Балканы, дела. Восточные земли осваивались почти исключительно благодаря подвижничеству, личному подвигу ряда государственных деятелей, исследователей и промышленников. Десятки лет мира не были использованы для создания промышленной базы на Дальнем Востоке и формирования военного потенциала, способного удержать за Россией уже присоединенные земли и подкрепить силой возможную экспансию империи в новые земли. В частности, Россия имела все возможности для присоединения Гавайских островов, новых земель в Америке, создания протектората в Корее и т. д., но не использовала их.
Поэтому Восточная война стала серьёзным вызовом для России, возникла реальная угроза потери территорий на востоке империи. Британцы не смирились с тем, что уже длительное время значительная часть северного тихоокеанского побережья принадлежала Российской империи. Особенно усилилось у Британии желание подорвать позиции России на Тихом океане в середине XIX столетия. Легко разгромив Китайскую империю в Первой «опиумной» войне 1840-1842 годов, британцы считали, что теперь пришло время «поставить на место» и Россию, чтобы достичь полного превосходства Британской империи в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Наиболее дальновидные деятели России уже с 1840-х годов стали тревожиться за будущее русских тихоокеанских владений. Особенно опасались за Камчатку. Было подозрительно, что с середины 1840-х годов в порт зачастили иностранные китобои, вели себя они отвратительно, как хозяева, стали совершать различные бесчинства. В Петропавловск стали приходить английские суда, часто под чужим флагом. Было очевидно, что противник ведёт разведку.
В 1848 году граф Николай Николаевич Муравьёв, который с 1847 года стал генерал-губернатором Восточной Сибири, обратил внимание на растущую угрозу нападения иностранцев, в первую очередь британцев, на Камчатку и Приамурье. Надо сказать, что Николай Муравьев (Муравьёв-Амурский) сыграл выдающуюся роль в Русского Дальнего Востока, присоединив к России устье Амура. При его поддержке основывались новые русские поселения, а в начале 1854 года он добился у императора Николая I разрешения произвести по Амуру сплав войска. В мае 1854 года произошёл первый сплав войск, год спустя - второй, с солдатами прибыли на устье Амура первые русские поселенцы. Русское присутствие на Дальнем Востоке было значительно усилено.
Кроме того, в 1848 году Муравьёв решил заняться строительством военных укреплений в Петропавловске. Летом 1849 года Муравьев на транспорте «Иртыш» прибыл в Петропавловский порт. Генерал-губернатор осмотрел местность и наметил места строительства новых батарей. Так, Муравьев предлагал возвести батареи на Сигнальном мысе, на Петропавловской косе и у озера Култушного. Н. Н. Муравьёв в письме министру внутренних дел Л. А. Перовскому предупредил, что Авачинскую губу необходимо укрепить, так как без этого она может быть захвачена самой незначительной вражеской эскадрой. Место было очень удобным, и было очевидно, что во время войны противник попытается его захватить.
Русский художник-маринист Алексей Петрович Боголюбов. Оборона Петропавловского порта 24 августа 1854 года
Василий Завойко
Именно тогда губернатор Восточной Сибири назначил нового управителя Камчатки. Им стал энергичный администратор, генерал-майор по адмиралтейству Василий Степанович Завойко. Будущий герой Петропавловской обороны происходил из дворян Полтавской губернии. Его отец Степан Осипович Завойко был отставным флотским врачом, штаб-лекарем Николаевского морского госпиталя. Мать, урождённая Евфимия Фесун, происходила из казачьего рода. Семья была небогатой и владела небольшим хутором.
Василий учился Макарьевской монастырской семинарии, затем в Черноморском штурманском училище в Николаеве. Начал службу в 1821 году на бриге «Мингрелия». Служил на Черноморском флоте. В начале 1827 года был произведён в мичманы (первое офицерское звание) и переведён на Балтийский флот. На корабле «Александр Невский» участвовал в Наваринском сражении, в этом бою юноша командовал четырьмя пушками в нижнем деке и был начальником первого капральства первого абордажного отряда. Русский фрегат вел бой сразу с тремя кораблями противника, один потопил, другой захватил. За отличие в бою и личную храбрость был отмечен орденом св. Анны 3-й степени.
Затем Василий служил на корвете «Наварин», на котором в составе эскадры Гейдена принял участие в блокаде Дарданелл. После возвращения на Балтику, служил на том же корвете и бриге «Гектор». В 1833 году был произведен в лейтенанты, служил на фрегате «Паллада» под началом П. С. Нахимова. В 1834−1836 гг. совершил кругосветное путешествие из Кронштадта на Камчатку и обратно на транспорте «Амур». В 1837−1839 гг. на корабле Русско-Американской компании (РАК) «Николай» совершил кругосветное путешествие из Кронштадта к Русской Америке. С 1840 года служил в РАК и был начальником Охотской фактории. В 1842−1844 гг. Завойко обследовал всё восточное побережье Охотского моря и Шангарские острова и решил устроить бухте Аян факторию, так как Охотский порт был менее удобен. В январе 1844 г. «за успехи на пользу Отечества» Завойко получил чин капитан-лейтенанта. За учреждение Аянского порта был награжден орденом св. Анны 2-й степени, и в 1846 г. Василия Степановича произвели в капитаны 2 ранга. Он стал начальником нового порта.
В ноябре Муравьев подготовил представление на Завойко. В феврале 1850 года он был назначен исправляющим должность камчатского военного губернатора и командиром Петропавловского порта на Камчатке. Завойко организовал постройку шхуны «Анадырь», ботов «Алеут» и «Камчадал». Летом 1853 года Завойко получил чин генерал-майора и был утверждён в занимаемой должности губернатора Камчатской области.
Василий Степанович Завойко (1809−1898)
Подготовка обороны Петропавловска
В марте 1854 года Завойко получил письмо короля Гавайских островов Камеамеа III, который был дружественно настроен к России и извещал о возможном нападении летом на Петропавловск англичан и французов. В коне мая было получено официальное известие о начале войны от генерального консула России в США. Завойко немедленно обратился ко всему населению Камчатки и предупредил людей о возможном нападении противника. Петропавловский порт должен быть подготовлен обороне, а его жители готовы «не щадя жизни, противостоять неприятелю и наносить ему возможный вред». Женщин и детей необходимо было вывезти в безопасное место. Завойко отмечал: «Я пребываю в твёрдой решимости, как бы ни многочисленен был враг, сделать для защиты порта и чести русского всё, что в силах человеческих возможно, и драться до последней капли крови; убеждён, что флаг Петропавловского порта во всяком случае будет свидетелем подвигов чести и русской доблести!»
Завойко имел крайне слабые средства к обороне: гарнизон составлял всего 231 человек, а артиллерийское вооружение состояло из шести 6-фунтовых пушек и одного полевого 3-х фунтового орудия на конной тяге. Однако он смог использовать ошибку противника - союзное командование было уверено в успехе и не спешило к Петропавловску. Генерал-майор успел завершить основную часть работ по созданию главных укреплений Петропавловского порта до прибытия союзной эскадры. Батареи строили в надежде на получение затребованных у командования орудий. Кроме того, из добровольцев сформировали стрелковые и пожарные отряды.
К счастью для защитников Петропавловска, в июле 1854 года пришла неожиданная помощь. 1 июля 1854 года в порт, завершив полукругосветное плавание, вошел 58-пушечный фрегат «Аврора» (в разное время на его вооружении было 44, 54, 56 и 58 орудий) под началом капитан-лейтенанта Ивана Николаевича Изыльметьева. «Аврора» 21 августа 1853 г. вышла из Кронштадта на Дальний Восток, и двигалась по маршруту Копенгаген - Христианзанд - Портсмут - Рио-де-Жанейро - мыс Горн - Кальяо - Бухта Де-Кастри. Фрегат шёл для укрепления Тихоокеанской эскадры под командованием вице-адмирала Е. В. Путятина. Но, из-за нехватки пресной воды и цинги поразившей 2/3 экипажа (на корабле практически не было ни одного здорового человека), Изыльметьев решил сделать остановку в Петропавловске. Получив доклад о положении дел, капитан-лейтенант дал согласие на просьбу Завойко остаться в Петропавловске и помочь отразить нападение англо-французской эскадры.
Надо сказать, что «Аврору» едва не перехватил противник. Поход был тяжелым. Почти двадцать дней встречные штормовые ветры мешали выходу корабля в Тихий океан. Много людей болело: 8 матросов умерли, 35 было в тяжелом состоянии. Кораблю требовался срочный ремонт: потекли палубные пазы, ослабел такелаж, на исходе был провиант. Только 13 марта фрегат миновал кладбище кораблей» - мыс Горн. Корабль сделал остановку в перуанском порту Кальяо. Здесь русский корабль попал в окружение англо-французской эскадры. В бухте стояли британские фрегаты «Президент и «Пайк» под флагом контр-адмирала Дэвида Прайса, французские фрегаты «Форт» и «Евридика» под флагом контр-адмирала Фебрие де Пуанта, французский бриг «Облигадо». Известие о начале войны ещё не было получено, но его ждали. Русский фрегат попал в ловушку.
Внешне дело обстояла как обычно. Русский капитан-лейтенант Изыльметьев и оба адмирала обменялись обычными в мирное время визитами вежливости. Изыльметьев, стараясь не подавать виду, ускорил ремонтные работы. 14 (26) апреля 1854 г. русский фрегат смог вырваться из ловушки. Пользуясь густым туманом с «Авроры» были спущены на воду семь десятивёсельных шлюпок. Корабль поднял якорь, паруса не поднимали и шлюпки отбуксировали «Аврору» в открытое море. Там подняли паруса и скрылись в океане прежде, чем иностранцы смогли организовать погоню. Уже через неделю пришло известие о начале войны.
Поход до Петропавловска был очень тяжелым. Корабль попал в полосу жестоких ветров с непрерывными шквалами, «Аврора» набрала много воды. Болезни сразили почти весь экипаж. Умерло 13 человек. Заболел и сам Изыльметьев, он передал командование капитан-лейтенанту Михаилу Петровичу Тиролю. После прихода фрегата в Петропавловск свезли на берег и отправили на лечение на горячие ключи в деревню Паратунку 196 человек (19 спасти не удалось).
Живописец П. Т. Борисполец. Фрегат «Аврора» во время бури
Прибытие «Авроры» сильно укрепило оборону Петропавловска: часть экипажа была переведена на берег в качестве резерва гарнизона, орудия правого борта были сняты и переданы на береговые батареи, усилив артиллерийскую систему обороны. Кроме того, 24 июля (5 августа) 1854 года прибыл военный транспорт (бригантина) «Двина». Он доставил 350 солдат Сибирского линейного батальона под началом капитана А. П. Арбузова (он был назначен помощником Камчатского военного губернатора В.С. Завойко), 2 бомбические пушки двухпудового калибра и 14 пушек 36-фунтового калибра. На «Двине» прибыл военный инженер поручик Константин Мровинский, который возглавил строительство береговых укреплений. В результате к концу июля гарнизон Петропавловска составил по докладу Завойко 988 человек (349 человек на кораблях, 368 на артиллерийских батареях и 271 человек - в стрелковых партиях). С учетом нескольких десятков стрелков-добровольцев, гарнизон составил более 1 тыс. человек.
Вскоре после прибытия «Двины» на площадь собрали все команды. Сообщили им об объявление войны, затем приказ губернатора. Завойко сам попросил всех «сражаться до последней крайности если же вражеская сила будет неодолима, то умереть, не думая об отступлении. Все выразили готовность скорее умереть, чем отступить».
Днем и ночью, почти два месяца (пользуясь медлительностью противника), защитники Петропавловска возводили укрепления. Шла работа по сооружению семи береговых батарей и установке орудий. В скалах рубили площадки для орудий, недоступные для противника, перевозили с кораблей орудия, устанавливали их. В работе участвовало почти всё население города и его окрестностей (около 1600 человек). С фрегата «Аврора» и военного транспорта» Двина сняли орудия правых бортов, усилив ими береговые батареи. Корабли поставили на якоря левыми бортами к выходу из гавани, чтобы встретить огнём возможный прорыв врага. Вход в гавань закрыли боном. Для отражения десанта противника три стрелковых отряда.
Артиллерийские батареи охватывали Петропавловский порт подковой. На правом её конце, в скалах мыса Сигнальный, была расположена батарея № 1. «Сигнальная» батарея вход на внутренний рейд и была вооружена тремя 36-фунтовыми орудиями, двумя бомбическими пушками, её гарнизон составлял 64 человека. Также с правой стороны, на перешейке между Сигнальной сопкой и Никольской сопкой расположили ещё одну батарею. «Перешеечная» батарея (№ 3) была вооружена пятью 24-фунтовым орудиями, её гарнизон составлял 51 человек. У северного конца Никольской сопки, на самом берегу поставили батарею № 7. Она была предназначена для предотвращения высадки вражеского десанта в тыл и попытки захватить порт с северного направления. Батарея была вооружена пятью 24-фунтовыми орудиями, её защищало 49 человек. Ещё одна батарея располагалась на сгибе воображаемой подковы, у Култушного озера. «Озёрная» батарея (№ 6) имела на вооружении шесть 6-фунтовых орудий, четыре 18-фунтовых орудия, её гарнизон составлял 34 человека. «Озёрная» батарея подкрепляла оборону батареи № 7 и должна была держать под огнём дефиле и дорогу между Никольской сопкой и Култушным озером. Затем шли «Портовая» и «Кладбищенская» батареи (батареи № 5 и № 4). Батарея №5 была вооружена пятью практически негодными к бою 3-фунтовыми орудиями. Батарея №4 была вооружена тремя 24-фунтовыми орудиями и имела гарнизон в 24 человека. На песчаной косе Кошка находилась основная батарея № 2. «Кошечная» батарея была вооружена девятью 36-фунтовыми орудиями, одним 24-фунтовым орудием, её гарнизон составлял 127 человек.
Силы противника
7 мая контр-адмиралы Дэвид Прайс и Фебрие де Пуант получили известие о начале войны. Только 17 мая два фрегата (один английский, другой французский), в сопровождении двух пароходов, вышли в Тихий океан, в слабой надежде обнаружить «Аврору». Понятно, что русский фрегат они не настигли. Сначала стояли у Маркизовых островов, а затем перешли к Сандвичевым островам, где узнали, что 18 дней назад здесь было другое русское судно, «Двина». И здесь союзники медлили, только 25 июля покинули Сандвичевы острова и двинулись к Камчатке.
Вечером 16(28) августа с дальних маяков Завойко сообщили, что на горизонте появилась эскадра. В состав союзной эскадры входили: английские 52-пушечный фрегат «Президент», 44-пушечный фрегат «Пайк», пароход «Вираго» вооруженный 6 бомбическими орудиями; французские 60-пушечный фрегат «Форт», 32-пушечный фрегат «Евридика», 18-пушечный бриг «Облигадо». Личный состав эскадры насчитывал 2,7 тыс. человек (2,2 тыс. человек - экипажи кораблей, 500 человек - морские пехотинцы).
К месту назначения союзная эскадра подходила при неблагоприятных погодных условиях и очень медленно. На разведку был отправлен пароход «Вираго», который прикрылся флагом Соединенных Штатов и прошел в Авачинскую бухту. Русские очень скоро заметили пароход «Вираго» и выслали бот. Командир парохода не стал его дожидаться, поспешно развел пары и ушел. Стало окончательно ясно, что враг пришел.
Командир парохода доложил адмиралу Прайсу, что он видел в бухте несколько судов и береговые батареи (обнаружили три батареи). Он также отметил, что вход в узкий пролив, который соединяет океан с бухтой, ничем не защищен, хотя русские и пытаются его укрепить. Самый город Петропавловск располагался на восточной стороне большой Авачинской бухты, в глубине губы, которая соединялась с Авачинской бухтой «горлом». Эту губу и защищали «Аврора» и «Двина».
Это были первые сведения, которые союзники получили о Петропавловске. Стало очевидно, что внезапного удара не получилось, что серьёзно осложняло положение англо-французской эскадры, которая не имела возможности бороться с серьёзной обороной. Так, английские корабли были в основном вооружены короткоствольными орудиями, мало приспособленными для борьбы с береговыми укреплениями противника.
Года в Петропавловске-Камчатском, многим показалось истинным чудом. В самом деле, кто бы мог подумать, что в разгар очень тяжелой для ( - годов), когда против нашей страны ополчились весьма сильные враги, когда в создалось крайне трудное положение, на далекой , отрезанной от материка просторами сурового , горстка русских смельчаков сможет одержать победу над агрессорами, силы которых в несколько раз превосходили силы петропавловцев.
Предпосылки
Главной причиной нападения союзников на Петропавловск была борьба великих держав за господство на морях и, в частности, на . Особенно рьяно стремился к этому .
Подготовка к обороне
В Петропавловске-Камчатском узнали о начале войны и о готовящемся нападении союзников на тихоокеанское побережье на исходе мая года. Официальное известие об этом военный губернатор Камчатки и командир Петропавловского военного порта генерал-майор получил от генерального консула в . Правда, еще в марте того же, года, американское китобойное судно доставило губернатору дружественное письмо короля . Король Камеамеа III предупреждал , что располагает достоверными сведениями о возможном нападении летом на Петропавловск англичан и французов.
Батареи охватывали Петропавловск подковой. На правом ее конце, в скалистой оконечности мыса Сигнальный, располагалась батарея, защищавшая вход на внутренний рейд. Тоже справа, на перешейке между Сигнальной мысом и Никольской сопкой была размещена другая батарея. У северного конца Никольской сопки, на самом берегу соорудили батарею для предотвращения высадки десанта в тыл и попытки захватить порт с севера. Еще одна батарея была возведена на сгибе воображаемой подковы. Ей предстояло держать под огнем дефиле и дорогу между Никольской сопкой и Култушным озером, если неприятелю удалось бы подавить сопротивление береговой батареи. Затем шли три батареи - они легли редкой цепью слева, по берегу, против перешейка, в основании песчаной косы.
«Почти одновременно с вестью об Инкермане в России, во Франции и Англии стала распространяться неожиданная для всего света новость, которая сначала принята была даже с известной недоверчивостью, но оказалась совершенно верной и в России явилась лучом солнца, вдруг прорвавшегося сквозь мрачные тучи, а в Париже и особенно в Лондоне вызвала ничуть не скрываемые раздражение и огорчение: союзный флот напал на Петропавловск-на-Камчатке и, потерпев урон, удалился, не достигнув ни одной из поставленных себе целей».
В память о героической обороне Петропавловского Порта на Никольской сопке был установлен обелиск «Слава», на чугунных плитах которого надпись: «Памяти погибших при отражении атаки англо-французского флота и десанта 20 и 24 августа 1854 г.» Через 100 лет между Никольской сопкой и мысом Сигнальный был воздвигнут обелиск, на котором начертаны слова: «Героям 3-й батареи лейтенанта А. П. Максутова, жизни не пощадившим для разгрома врага. От военных моряков-тихоокеанцев в день столетия Петропавловской обороны».
Лит.: Гаврилова С. В.«Пардону» врагу не дали... Из истории обороны Петропавловска 1854 г. // Маленькие камчатские истории. Петропавловск-Камчатский, 2002; Защитники Отечества. Петропавловск-Камчатский, 1989; Краснознамённый Тихоокеанский флот. М., 1973. Гл. 2. За честь русского флага; То же [Электронный ресурс]. URL :
А. И. Цюрупа
Во все времена судьбы военачальников решались либо в самом сражении, либо после него. В бою при мысе Трафальгар, выигранном его эскадрой, погиб вице-адмирал Нельсон. Убит и обезглавлен римский полководец Марк Лициний Красс, победитель Спартака. После поражения при Ватерлоо сослан на остров Св. Елены Наполеон. После окружения и разгрома немцами в июне 1941 года Западного фронта, застигнутого врасплох на самой границе на необорудованных и невооруженных позициях, расстреляны по предписанному вождем приговору генерал армии Д. Г. Павлов и его штаб.
Командующий англо-французским соединением контр-адмирал флота Ее Величества королевы и императрицы Виктории Дэвид Пауэлл Прайс предстал перед Всевышним не во время и не после, а накануне решающего сражения.
Известный историк Б. П. Полевой убежден, что вплоть до последнего времени в Европе бытовала официальная английская версия боя, согласно которой "Прайс погиб из-за неосторожного обращения с оружием". Считали также, что он был смертельно ранен в день первого огневого контакта с русскими. Эти версии давно опровергнуты документально, но политические амбиции "владычицы морей" оказались живучи.
Командующий объединенной эскадрой совершил самоубийство, но не после сражения и понесенного в нем поражения, а до того, действительно сразу же после первого обмена пушечными выстрелами. Это беспрецедентное в истории событие нуждается в анализе.
Бортовой журнал флагманского фрегата "Президент" 31 августа 1854 г. лаконично констатирует: "В 12 часов 15 минут пополудни контр-адмирал Прайс был поражен пистолетной пулей от своей собственной руки". Патриоты выжали из этого лаконизма максимум, который он позволял: сомнения в преднамеренности самоубийства.
Истина о судьбе Прайса вошла в научный обиход со времени опубликования в английском журнале "Зеркало моряка" (ноябрь 1963) статьи профессора Майкла Льюиса , в руки которого попали записки капеллана флагманского фрегата "Президент" преподобного Томаса Хьюма. Записки эти - не оригинал, а копия, выполненная, как полагает Льюис, супругой священнослужителя или кем-то другим из членов его семьи ради удовлетворения любопытства друзей и родственников по поводу события, освещение которого в печати, видимо, подавало повод для разнотолков. Сам Льюис называет этот военно-морской эпизод "ущемляющим самолюбие" (far from creditable). Преподобный Хьюм не оставлял места для сомнений: он принял причастие у умиравшего и выслушал его признание, которое он передал цитатой: "О, мистер Хьюм, я совершил страшное преступление. Простит ли меня Бог?" (Напоминаю, что христианин не имеет права лишать себя жизни, узурпируя это право у Того, Кто дал ее ему - у Бога).
Далее адмирал сказал, что "причиной его преступления была неспособность перенести мысль о том, что ему предстоит повести в бой столько благородных и доблестных людей... которых любая его (адмирала - А. Ц. ) ошибка может подвести к гибели".
"Зеркало моряка" издается в провинциальном английском университете города Эксетер. Мне повезло получить этот и многие другие документы благодаря письму, которое я направил в московское представительство знаменитой газеты "Таймс" и в котором просил откликнуться родственников и потомков участников тихоокеанской кампании 1854 года.
Почему "из нескольких тысяч писем, получаемых газетой ежедневно" (так расценил вероятность события помощник военно-морского атташе Соединенного Королевства Р. Дэвис), для опубликования было выбрано мое? Неужели потому, что я подписался не как младший научный сотрудник одного из институтов Академии Наук, а как заместитель председателя Петропавловск-Камчатского горсовета?
Так или иначе, 26 сентября 1990 года письмо было опубликовано, а спустя три недели мой почтовый ящик "распух" от длинных заграничных конвертов. Помимо оттиска статьи Льюиса в моем распоряжении оказалось письмо участника сражения лейтенанта Палмера (я опубликовал его в Вестнике Дальневосточного отделения АН СССР, ныне РАН), датированное 8 сентября 1854 г. Пришли копии других публикаций, текст памятной надписи (его я опубликовал в журнале "Вопросы истории") в церкви селения Силиким в Уэльсе, откуда родом адмирал, многочисленные данные о его жизни и боевом опыте. Я тепло поблагодарил всех моих корреспондентов, со многими остался в переписке, а с правнуком лейтенанта Палмера, отставным полковником Рональдом Палмером повидался лично.
Мой долг как гражданина и педагога сделать собранные мной свидетельства и факты всеобщим достоянием.
Кто же такой был контр-адмирал флота Ее Величества королевы Виктории Дэвид Пауэлл Прайс?
Могила его затерялась где-то на побережье Тарьинской бухты (Тарья, ныне - бухта Крашенинникова). Неподалеку была и братская могила его подчиненных, тела которых оставались на руках интервентов после поражения. Интенсивное освоение ее не видимого с зеркала Авачинской губы побережья было вызвано строительством известной всему миру, а теперь и нам, военно-морской базы. Объект был режимным, и "посторонние" (к которым, как правило, принадлежали историки и археологи) туда не допускались.
В "Известиях ВГО" в 1943 году (т. 75, вып. 2, С. 58-59) была опубликована заметка без подписи, но со ссылкой на Приморское отделение Всесоюзного географического общества. В ней сообщалось, что полковой комиссар С. С. Баляскин, будучи в командировке на Камчатке в ноябре-декабре 1941 года "установил местоположение могилы командующего соединенной англо-французской эскадрой в 1854 году адмирала Прайса... Незадолго до его приезда... рабочие, производящие земляные работы, наткнулись на цинковый гроб. На гробу якобы имеется надпись на английском языке... (не записана и не сфотографирована). Сам Баляскин гроба не видел. По распоряжению начальника военно-морской базы капитана 2-го ранга Пономарева и С. С. Баляскина, могила была вновь зарыта. Командованием ТОФ сделан запрос о дополнительных материалах, подтверждающих вышеизложенные факты".
О существовании этой заметки знал Б. П. Полевой, но он забыл ее выходные данные.
Совсем недавно это ценнейшее свидетельство времени вторично нашел мой коллега А. В. Пташинский.
После моего выступления об иностранных захоронениях на Камчатке по камчатскому телевидению в редакцию позвонили с "той стороны". Оказывается, была жива очевидица находки, но той ли, о которой сообщал Баляскин, или повторной - неясно. Вероятно, повторной, поскольку речь шла не о закрытом гробе, а о теле и личном ("золотом?!") оружии при нем. К сожалению, в 1992 году свидетельница умерла. Ее дочь (которая и звонила) высказала предположение, что захоронение находилось в месте, ныне застроенном производственными сооружениями.
Другой звонивший сообщил альтернативную версию. Захоронение было-де не вскрыто землекопами, а подмыто морем...
Какие-то надежды продолжает питать директор Музея Боевой Славы Камчатской флотилии ТОФ Александр Христофоров, но о резонах своих он высказывается с шутливой таинственностью.
Так что, где сейчас прах Дэвида Пауэлла Прайса, мы не знаем наверняка. В том же, что он сознательно покончил счеты с жизнью, уверены, но почему он выбрал этот исход?
Обоснованные предположения о причине самоубийства можно при сложившихся обстоятельствах высказать, только проследив весь жизненный путь покойного.
Текст надписи на красивой мраморной плите в Силикиме был прислан мне Э. Джеффри Джеффрисом из Мобила, Алабама, США. Будучи правнуком кузины адмирала Прайса по отцовской линии, он сохранил контакты с родиной предков. Один из друзей и прислал ему вырезку из газеты "Таймс" с моим письмом к редактору.
В надписи сказано, что Дэвид Прайс был вторым сыном Риса Прайса из Булчребанна, в этом же приходе, дворянина, от Анны, дочери покойного Дэвида Пауэлла из Аберсенни, в приходе Дифинок, дворянина.
"Его карьера военного моряка началась бомбардировкой Копенгагена в 1801 году. С этого события и до всеобщего мира, заключенного в 1815 году, во многих эпизодах, в которых он принимал участие, он проявлял умение, храбрость и преданность долгу британского моряка..."
Но ошибется тот, кто сделает вывод, что против гарнизона Петропавловска и его командира В. С. Завойко выступил военачальник с 53-летним стажем.
Действительно, юный Дэвид начал службу десятилетним парнишкой, как волонтер I класса на линейном корабле "Аднт". В 1803 году, 13 лет от роду, был произведен в мичманы и служил на малых судах в Вест-Индии. В 1805-1808 гг. воевал против Ла-Рошели на "Центурионе" под командованием сэра Сэмюэля Худа (имя которого стало недобрым символом в истории британского флота: два крейсера, названные в честь Худа, были потоплены немецкими рейдерами - по одному в каждую из мировых войн). Под Копенгагеном Прайс воевал под командой Гамбье и был ранен. В 1809 г. он - временный лейтенант , впрочем, уже в сентябре этого года звание подтверждено.
В 1811 году Прайс отчаянно дерется на малых судах при Барфлере, городке на побережье полуострова Котантен, восточнее Шербура, где спустя 133 года высаживались наши союзники по войне с Гитлером. Молодой лейтенант тяжело ранен и на целый год выведен из строя. По выздоровлении он служит на больших судах под Шербуром и Тулоном и в 1813 году произведен в капитаны 3 ранга.
Прайс был активным участником англо-американской войны 1812-1814 годов. Командуя плавучей батареей "Вулкан", он бомбардировал 13-дюймовыми разрывными снарядами форт Мак-Генри на подходе к Балтимору. Этот эпизод упомянут в американском национальном гимне "Звездное знамя". Прайс вместе со своим кораблем вошел в историю США. При нападении Пакнэма на Нью-Орлеан Прайс был снова ранен. Адмирал его погиб и вернулся в Альбион в виде тела, "заспиртованного" в бочке с ромом... Прайс уже успел вернуться в строй, чтобы снова принять участие в захвате форта Бойер в южной Алабаме (теперь называется форт Морган).
В 1815 году наш персонаж вновь повышен в должности - и выведен за штат.
Лучшие годы своей жизни, с 25 до 44 лет, Прайс провел в отставке. "В полном разводе с профессией, в которой так отличился, - пишет М. Льюис, - вероятно, он без толку отирался возле Адмиралтейства, тщетно домогаясь назначения... Проклятое время!"
Новое назначение нашло Прайса только через 19 лет! В возрасте 44 лет он получил в командование 50-пушечный корабль "Портленд" из состава Средиземноморской эскадры. И Прайс снова проявил себя с наилучшей стороны. На этот раз в ходе войны за независимость Греции. Во всяком случае, в 1837 году король Греции Отто наградил его высшим орденом и распорядился написать парадный портрет в капитанском мундире на борту своего корабля.
История многократно демонстрировала, что геополитико-меркантильные интересы ведущих европейских держав, Франции и Англии, в другие времена - Германии, несмотря на христианскую фразеологию, частенько ставили их на сторону мусульманской Турции, а не ее христианских противников. Так было даже во времена, когда религиозные связи и противостояния неизменно выдвигались на первый план. Так было и во время войны Греции за независимость.
Вероятно, британское Адмиралтейство не разделяло восторги греческого короля по поводу успехов Прайса в этой войне, в которой погиб (правда, от лихорадки, а не от пули) другой известный англичанин - великий поэт Байрон.
И Прайс снова на берегу, без должности. Он становится мировым судьей графства Брекнокшир, кстати, даже не имевшего выхода к берегу моря. Еще восемь лет дисквалификации. Но на шестом году этой сухопутной жизни, в 1844 году, в возрасте 53 года, Дэвид Прайс женится. Избранница престарелого отставника - родная племянница самого адмирала У. Тэйлора! Это перелом, но какой поздний! Спустя всего лишь два года, в 1846-м Прайс возвращается на службу, но не в море - он назначен комендантом доков в Ширнессе, порте на острове Шеппи, вплотную примыкающему к побережью графства Кент, на входе в эстуарий Темзы.
К 60-летию Прайс - контр-адмирал. И снова отставка. А в 1853 году последнее назначение - командующим тихоокеанской эскадрой.
Не слишком ли стар и далек от моря этот моряк? Для Англии - нет. Адмиралу Напье, английскому командующему на Балтике, было 68 лет, а Дандасу, воевавшему на Черном море - 69.
Объявление войны с Россией застало Прайса 7 мая 1854 года в перуанском порту Кальяо. Все три флота (англичан, французов и русских) были рассредоточены по самой большой акватории мира. Но - мир тесен! Всего лишь 24 апреля (по записям французского офицера Дю Айи - 26-го) Кальяо покинул русский фрегат "Аврора" (официально война была объявлена еще 28 марта). Неподалеку, в Вальпараисо, видели "Диану". Где была "Паллада" под флагом адмирала Путятина, где были остальные суда, были ли среди них пароходы - ничего не известно... И вместо немедленной погони за "Авророй" Прайс и французский адмирал, престарелый Феврие-Депуант, десять дней раскидывали мозгами... Они покинули Кальяо только 17 мая и, достигнув Гонолулу, узнали, что "Диана" ушла оттуда 18-ю сутками раньше, уже зная о состоянии войны! Получив подкрепление в виде двух корветов, англо-французы продолжили путь на север 25 июля.
Надо отдать должное мастерству союзных навигаторов. Плывя две недели с 14 августа в густом тумане, корабли, сигналя друг другу каждые два часа пушечными выстрелами, не растерялись, как корабли Беринга веком раньше, и 28 (29) августа обнаружили себя близ входа в Авачинскую губу, в видимости заснеженных вулканов.
Увы, навигационная точность не могла компенсировать огрехи стратегии: серьезную ошибку совершили союзники, промедлив с преследованием. "Аврора" и "Двина", вооруженный транспорт, были здесь, пришвартованные к песчаной косе (отделявшей ковш гавани от внешнего рейда Петропавловской бухты) одним бортом к противнику. Орудия другого борта были сняты на наземные батареи. Появись союзники у Петропавловска месяцем раньше, положение русского командующего Завойко оказалось бы безнадежным.
Штиль 29 августа воспрепятствовал немедленному продвижению эскадры, но не помешал осуществить рекогносцировку на пароходе "Вираго". Замаскировавшись американским флагом, "Вираго", подойдя вплотную, разглядел и батареи, и оба подготовленные к обороне судна за песчаной косой, увернулся от высланной навстречу шлюпки и тут же ретировался.
"Американцы, проживающие в Петропавловском порте, изъявили сильное негодование за то, что пароход воспользовался флагом их нации", - докладывал позже адмирал В. С. Завойко в своем рапорте от 7 сентября. А редакция русского "Морского сборника" в 1860 году отметила "снисходительность" французского автора к этой хитрости, которую союзники, не смущаясь, именуют "унизительной", коль скоро сами становятся объектом ее применения со стороны третьих держав.
Дискриминационное отношение к русским со стороны европейских держав и граждан, примеры которого, увы, куда как многочисленны и в наши времена, искажает и наше восприятие мира. Б. П. Полевой сомневается в свидетельстве лейтенанта Палмера, что один из участников последовавшего боя на суше с русской стороны был американцем (пораженный пулей, он издал восклицание по-английски). Полевой считает, что Палмер "явно фантазирует", поскольку другие американцы "оказали англичанам существенную помощь". Разные бывают американцы, так же, как и русские. Почему бы одному из негодующих янки (о которых упоминает Завойко) не взяться было сгоряча за оружие?
Посоветовавшись, английский и французский адмиралы решили подойти всем флотом к Петропавловску.
"Рано утром 31 августа адмирал Прайс отправился на "Ла Форт", чтобы обсудить с французским адмиралом план атаки. Он вернулся на борт в приподнятом настроении и какое-то время изучал береговые батареи в подзорную трубу. Потом он спустился вниз... Я находился в одной из гамачных сеток, когда услышал хлопок, похожий на выстрел. В следующее мгновение снизу появился капитан и выпалил: "Адмирал застрелился! Ради Бога, проследите, чтобы команда не знала!" Но было уже поздно. Адмирал оставался в сознании еще два с половиной часа, непрерывно говоря о жене и сестрах. Он говорил о том, что совершил свой поступок, предвидя адские мучения... и умер, получив святое причастие". ("Извлечения из писем и судового журнала моего деда, адмирала Джорджа Палмера", составленные полковником Рональдом Палмером для своих внуков).
Свидетельства капеллана Хьюма вы уже прочли в начале статьи.
Б. П. Полевой в статье "Несчастное дело" ("Камчатская правда", 22 августа 1992 г.) делает закономерный вывод из собственных слов покойного, независимо друг от друга переданных двумя свидетелями: "Прайс понял, что тут его ждет неизбежное поражение. И именно это и привело его к роковому решению".
Однако в этой логической цепочке ощущается отсутствие решающего звена. Не мог адмирал не понимать, что, ускользнув от боя в мир иной, он не только не облегчил участь подчиненных, о коих говорил капеллану, но, наоборот, отягчил ее. Следовательно, не о них он думал, "ложась на дуло". А о ком?
Нельзя, конечно, исключить и аффективный, импульсивный поступок, в котором ни тогда, ни теперь нельзя проследить логику. Дю Айи упоминает, в частности, что Прайс уже пять дней провел без сна...
Попытаемся все же восстановить сопутствующие обстоятельства и возможные состояния души, которые, может быть, побудили Д. Прайса именно к такому, а не иному выходу из коллизии:
1. Жалость к подчиненным, которым предстояло ввязаться в опасное, возможно, безнадежное дело. Такие настроения прямо прозвучали в собственных словах умирающего адмирала. Однако совершенно справедливо подмечает М. Льюис, что выбранный адмиралом метод (самоубийство) и момент его исполнения менее всего способны были изменить эти обстоятельства к лучшему. М. Льюис пишет прямо: "Что произошло с адмиралом? Ответ на этот вопрос - скорее дело психиатра, нежели историка".
2. Нерешительность. Лирическое подтверждение нерешительности пожилого адмирала дает Хьюм: "Вообще-то, бедный старикан всегда был очень слаб и склонен к колебаниям по поводу всего, что он делал". О том, что "тревога и нерешительность, насколько мы могли судить еще до прохождения Рио, владели адмиралом", писал и Дж. Палмер. Однако единственное подтверждение такой нерешительности помимо медлительности в Кальяо и последующих гаванях на пути на Камчатку - это указание на посланное 25 июля с пути между Гавайями и русскими колониями сообщение о намерении идти в Ситку, при том, что вплоть до 14 августа эскадра продолжала идти на NW, на Камчатку. После этого, когда эскадра на две недели вошла в густой туман, вопрос о смене курса отпал автоматически.
Действительно, бывает, что неспособность принять тривиальные, но логичные решения побуждает человека к решению нетривиальному, даже нелогичному, смертельно опасному, в том числе - к самоубийству. Однако, рассмотрим и другие обстоятельства.
3. Накопленные переживания. Сэр Джон Лафтон, автор статьи о Дэвиде Прайсе в "Словаре национальной биографии", считает его, "крепкого веселого человека, для которого лицезреть врага было не вновь", неспособным к болезненным переживаниям по поводу будущего боя или упавшего накануне с мачты матроса. На взгляд Льюиса, Лафтон "полностью игнорирует тот факт, что последний раз Прайс видел врага 40 лет тому назад". Все они - капеллан, Лафтон, тогдашнее общественное мнение - по-видимому, не заметили обстоятельство, которое не пропустил бы современный психиатр, а именно: несколько тяжелых ран и смену яростной юности нескончаемым периодом разочарований.
В целом, его жизнь стала отражением резко сословной структуры английского общества. Ни больших средств, ни знатных предков у простого сельского сквайра Прайса не было. Удачная женитьба принесла не только определенные дивиденды, но и социальные обязательства, выполнение которых военное поражение могло сорвать. Словом, поводов для беспокойства было хоть отбавляй, так же как и причин к исчезновению запасов "прочности", обычного терпения и надежд.
4. Последние впечатления. Они были получены, как отмечают свидетели, с помощью бинокля. Вспомним, что всю свою жизнь Прайс "штурмовал бастионы". Именно в предстоящем виде столкновения он обладал уникальным опытом и был в состоянии оценить по особенностям рельефа и расположению русской артиллерии опасности предстоящего дела и вероятность неуспеха.
5. Ожидаемые последствия. Любой знающий историю своей страны англичанин знает случаи, когда военное поражение, иногда даже не ахти какое существенное, приводило неудачливого начальника на эшафот. И это происходило не в результате каприза абсолютной монархии, а в рамках парламентских процедур. Упущенная выгода империи расценивалась в самом старом парламенте мира как серьезное преступление.
Будущее подтвердило такие опасения. Дж. Стефан, автор наиболее подробного из зарубежных описаний событий на Тихоокеанском театре Крымской войны, сообщает, что 8 марта 1856 года в палате общин прозвучало предложение отдать под военный трибунал виновников благополучной эвакуации на Амур камчатского гарнизона в начале лета 1855 года. А ведь главной причиной, помешавшей англичанам перехватить флотилию русских, явилось в первую очередь тщательно скрытое Россией от всеобщего сведения островное положение Сахалина, то, что в устье Амура можно было попасть не только с севера, из Охотского моря, но и с юга, из Татарского "залива", оказавшегося проливом. Здесь нет и не могло быть субъективной вины никого из англичан.
Останься Прайс в живых, он, чужой в высших сферах Адмиралтейства, мог бы не только жестоко пострадать сам, но и навлечь болезненно ощущаемую немилость света на жену, кузин и прочих близких ему людей. То, что сменивший его молодой (сорокалетний) капитан Фредерик Николсон не пострадал, ничего не означает - он, баронет, сын прославленного генерала, был как раз из круга своих.
Адмирал Прайс замочил себя в сортире?!?!?! October 27th, 2012
(Юр, честное слово, это не мои бредни.) Это показания Уильяма Петти Ашкрофта, которые я уже читал, да, оказывается, неверно перевёл.
Немного злоупотреблю терпением, изложу по порядку. Я тут дешифровывал сканы Illustrated London News, где, в числе прочих статей, есть рассказ, как героический колёсный пароходик VIRAGO изловил в Магеллановом проливе кровожадных пиратов.
("Capture of Magellan Pirates, by H. M. S."Virago"." Illustrated London News 8 May 1852. Я привёл статью в текстовый формат, но перетолмачивать как-то и лень. Если кому надо, готов выложить по-английски.) И это ведь был не единственный подвиг парохода, блюстителя закона и порядка на тихоокеанском побережье Америки. Вспомнив об этом, я полез в воспоминания Ашкрофта, который на Virago служил. Историю с пиратами он тоже упоминает. Но переведена у меня только та часть воспоминаний, которая описывает нападение на Петропавловск.
Цитирую и перевожу фрагмент, посвященный гибели адмирала Прайса.
The Reminiscences of William Petty Ashcroft, partsVI-VIII.
THE NAVAL REVIEW Vol. LIII No. 1 - 3, 1965.
Воспоминания Уильяма Петти Ашкрофта
Early tragedy
Ранняя трагедия
When we joined the flagship the Admiral ordered us to conform with the plan arranged the previous evening, namely to take the President in tow astern, the Pique on our starboard side and the French flagship to port.
Когда мы подошли к флагману, адмирал приказал нам действовать по плану, принятому прошлым вечером, а именно: взять President в буксировку кормой, Pique - правым бортом, и французский флагман [чем останется - т.е. левым бортом] и доставить к порту [Исправляюсь, принимаю замечание Флибустьера: слово port (side) как раз левый борт и означает, а не порт.]
We had got as far as taking the President in tow and the Pique secured to starboard when we were hailed from the flagship and told to let go our anchor.
И вот, когда мы брали President на буксир, а Pique - правым бортом, нам крикнули с флагмана отдать якорь.
The Captain of the Pique, Sir Frederick Nicolson, then ordered our Captain to slip the President but, he said "I will anchor for no Admiral; I left England to engage the Russian frigate. Tow me alongside her!"
Капитан Pique, сэр Фредерик Николсон, приказал, чтобы наш капитан отцепил President [раз уж они так просят], а потом заявил: "Никакой адмирал меня не остановит; я шел из Англии, чтобы биться с русским фрегатом [Авророй]. Поехали дальше!"
We slipped the President and our Captain had just ordered full speed ahead with the Pique alongside when a boat arrived from the Flagship. It appeared that the Admiral had been found shot with his own pistol in the quarter gallery WC.
Мы отцепили President, и наш капитан скомандовал было ‘полный вперед’ с Pique "под ручку", когда с флагмана подошел бот. Оказывается, адмирала нашли застреленным из собственного пистолета в квартер-галерее WC
We anchored for the night and the Admiral"s body was put in a coffin, which was placed in his gig and anchored off.
Ночь мы простояли на якоре; тело адмирала было положено в гроб, который поместили в гичку и заякорили рядом .
КОНЕЦ ЦИТАТЫ
Я прежде только плечами пожал на эти загадочные буквы WC. Конечно, WC (water-craft) пишут на дверях туалета. но мало ли что военные моряки могут сокращать.
А разобраться с термином «квартер-галерея» не сообразил.
И вот созрел. Оказывается, так называлась персональная гальюнная кабинка для капитана или командира эскадры.
Вот, к примеру толковый материал, взятый здесь:http://kayedacus.com/2010/05/25/ransomes-crossing-life-aboard-ship
"…this passage from Nelson"s Trafalgar by Roy Adkins
, which is a vital piece of research for Ransome’s Crossing:
На большом корабле у капитана была персональная туалетная кабинка в одном из боковых концов кормовой галереи... Эта туалетная кабинка и называлась QUARTER GALLERY; а на нижележащих палубах имелись аналогичные quarter galleries для офицеров. Эти туалеты представляли собой просто сиденья с дыркой, от дырки вела вниз труба, либо внизу плескалось море. …
Мичмана и уоррент-офицеры пользовались подобной же кабинкой, именовавшейся roundhouse, на носу корабля (beakhead). Бикхед сооружался по обе стороны от бушприта (под которым красовалась носовая фигура) и опирался на деревянные решетки. Раундхаузов, как правило, было два, и в них тоже не было ничего, кроме сиденья с дыркой над морем. Один из раундхаузов зачастую резервировался для лазаретных больных. Кроме того, на большом корабле имелось ещё около дюжины посадочных мест, расположенных симметрично по обе стороны бушприта. каждой стороны носа. Никакого укрытия от взоров и погоды они не имели. Удовольствия от них было мало, вместо того риск быть смытым в бурю".
КОНЕЦ ЦИТАТЫ
Извините уж, я просто перевёл, не заморачиваясь поиском точного русского синонима раундхауза, бикхеда... Да, там на сайте ещё картинки есть. Вообще, материал посвящен критике фильма, как девица на военном корабле выдавала себя за мужчину.
Верить ли Ашкрофту? Он свои записки писал спустя годы и немало чего понапутал.
Заглянем в каноническую книгу Юрия Завражного "Забыть адмирала!", где собраны важнейшие свидетельства о смерти Прайса.
Капеллан фрегата President Томас Хоулм (Rev. Thomas Holme): "[Он] спустился в маленькую бортовую каюту, где были его пистолеты, приставил один из них к груди и попытался прострелить себе сердце".
"Маленькая бортовая каюта" могла бы означать и командирский гальюн; однако пистолеты там вряд ли хранились. Посмотреть бы оригинальный текст - но его у меня нет. (Английский журнал The war correspondent, Volume 5, No.2. “Will God forgive me?” (The Attack on Petropavlovsk). p.14)
Английский лейтенант Палмер: "Я был в одной из подвесных коек, откуда удобно наблюдать работы на рангоуте, прочищал стволы моих «бульдогов» (поскольку таковы мои обязанности) — как услышал внизу что-то похожее на хлопок ружейного выстрела, словно кто-то проверяет свое оружие перед применением. В следующий миг наверх выскочил командир и сказал: «Адмирал застрелился, ради Бога, сохраните в тайне от людей, если можете». Но это было бесполезно — переборок не было, и вскоре в КВОРТЕР-ГАЛЕРЕЕ собралась толпа. Он застрелился из одного из своих собственных пистолетов".
Английского оригинала письма Палмера у меня тоже нет - а многие его флотские выражения непонятны. Но вот место действия "КВОРТЕР-ГАЛЕРЕЯ" - дано без перевода. Что это такое - читайте выше.
Так что, знаете - возможно, Ашкрофт сболтнул правду!!! А вот французам подробности не рассказывали, оттого и пишет Дю-Айи, будто Прайс застрелился на глазах у всего экипажа. Как же на глазах, если никто ничего не видел?
