- Вы любите Санкт-Петербург?
Очень. А кто не любит? Я таких не знаю ни среди россиян, ни среди иностранцев. Одна моя знакомая - итальянка лет семидесяти, которая больше половины своей жизни прожила в Лондоне, - побывав в Санкт-Петербурге, сказала: «Мне просто смешно сравнивать какие-то города с Санкт-Петербургом». Была в полном восторге и даже более того.
- Вам удавалось побродить по городу?
Удавалось, но давно, когда я приезжал еще подроcтком и в полной мере не мог еще оценить всю концентрацию этой красоты. В следующем сезоне я восемь месяцев не буду играть концерты. С сентября по январь включительно и с марта по июнь. У меня будет много свободного времени. Кто знает, может, и приеду в Петербург и побуду здесь подольше.
- Вы устали от концертов, хотите отдохнуть?
Нет, просто хочется сделать хотя бы что-то из того, на что обычно не хватает времени. Выучить новые произведения в репертуар, потом - книг есть много непрочитанных, фильмов прекрасных, да просто интересных мест на земле, где хочется побывать.
- Что именно планируете выучить?
Произведений так много, что я до сих пор еще думаю, чему же посвятить это время. Попробую пойти в разные стороны, в музыку разных стилей: импрессионистов, например, хочу побольше играть. Старинную музыку очень люблю, но с ее исполнением нужно еще определиться: понятно, что с музыкой, написанной для далеких предшественников современного рояля, неизбежно возникает вопрос: как ее исполнять? Вопрос гораздо больший, чем с музыкой XVIII-XIX веков.
Михаил Плетнев в телеэфире высказал парадоксальную мысль о том, что гряда великих композиторов, возвышающаяся на протяжении нескольких веков, закончилась на Шостаковиче.
Я не считаю эту мысль парадоксальной. Ее придерживаются и другие музыканты. Я бы, впрочем, вместо Шостаковича назвал Мессиана, что пережил Шостаковича на 17 лет. Я бы не стал говорить, что великой музыки с тех пор не создавалось, но мне не приходилось слышать после Мессиана ничего, что приближалось бы к уровню классиков прошлого. Многие считают, что в наше время и писателей масштаба Томаса Манна нет.
Если бытие классической музыки действительно подошло к концу, в этом нет чего-то противоестественного или трагичного. Противоестественного - потому что все на свете кончается, а трагичного - потому что столько прекрасной музыки уже создано! Чем дольше я живу на свете, тем больше убеждаюсь в том, сколько есть прекрасных произведений. Надеюсь, что проживу достаточно долго для того, чтобы побольше их сыграть.
Вы смогли бы прокомментировать произведения, которые выбрали для своего турне, - музыку Прокофьева и Шопена?
Я не умею говорить о музыке словами. У меня есть естественное ощущение, что музыка выше слов. Многие разделяли и разделяют это убеждение. Ницше говорил: «Когда не хватает слов, начинается музыка». Есть люди, для которых комментирование музыки словами является делом жизни. Михаил Казиник, например. Он выступает с лекциями-концертами, посвятил жизнь приобщению людей к искусству. Но даже он сам признает, что слова неадекватны. Слова - это для тех, кто еще далек, кому необходимо только настроиться на восприятие музыки. Но слова зачастую оставляют ощущение пошлости и даже кощунственности. Что, если я скажу, что финал концерта Бетховена полон юмора и мне весело его играть?
- Вы говорите о музыке с Анной Павловной Кантор, вашим учителем? И как сейчас строятся ваши взаимоотношения?
Мы обсуждаем обычно мое исполнение, а не саму музыку. Я ей играю перед выступлениями, показываю новые программы. Анна Павловна часто со мной ездит на гастроли, слушает меня на репетициях в зале перед концертом. За все годы она стала мне близким другом, практически членом нашей семьи. У нее никогда не было собственной семьи, и мы с ней очень сблизились.
- У вас уникальная судьба. Мировое признание в раннем возрасте, один педагог на всю жизнь…
У Ойстраха был один педагог - Столярский, у Рихтера - Нейгауз. Такие примеры есть. Глен Гульд тоже имел лишь одного педагога.
- Как, кстати, вы к нему относитесь?
Мы с ним, конечно, музыканты разного плана, я говорю о музыкантском типе. Мы принадлежим к разным стилям, и репертуар у нас тоже разный. Но есть у него и вещи, которые мне очень близки. В смысле отношения к записям мы с ним полные противоположности. Мои лучшие записи - с концертов, в то время как он делал записи в студии. Жизнь не оправдала его прогнозов: концертные залы продолжают существовать. Я сам без концертов не могу жить.
- Вернемся к вашей экстраординарной карьере. Какова цена такого успеха?
Для меня вопрос о цене никогда не стоял. И если вы подразумеваете, что пришлось чем-то пожертвовать, то, даже если и так, это было что-то незначительное - то, что не представляет для меня ценности. Например, пианистам нельзя играть в волейбол. Ну и что? По-настоящему я могу жалеть только о том, что сам порой не до конца использовал свои возможности.
- Вы перфекционист?
Да. Это естественное свойство моей натуры.
- Вы счастливы?
Это вопрос очень глобальный и философский, на который трудно ответить однозначно. Бывают моменты счастья и бывают моменты разочарований, но, во всяком случае, я уж никак не могу назвать себя несчастливым человеком, особенно думая о том, что миллионы на земле умирают в младенчестве, миллиарды людей голодают...
- Вы не думали о том, чтобы начать дирижировать?
Нет. Нет. Чем больше я играю на рояле, тем больше убеждаюсь, как это трудно. Для того чтобы делать что-то хорошо, нужно посвятить этому всю жизнь. Вы же меня спрашивали, перфекционист ли я. И потом, когда я пытаюсь представить себе дирижирование, то думаю так: на рояле я играю сам, а дирижеры вынуждены прибегать к помощи других людей. Мне больше нравится первое.
Вот Юрий Хатуевич Темирканов - прирожденный дирижер. Где-то в шутку он сказал, что многие начинают дирижировать, видя, как это легко. Он же мне рассказывал, как учился у великих Мусина и Рабиновича. Как и полагается этому ремеслу учиться: и фуги писал, и инструментовки делал.
Мы с ним очень любим друг друга. Любим проводить вместе свободное время. Между нами есть «химия», что очень важно в работе. Когда мы репетируем, выступаем на сцене, мы просто работаем. С людьми, к которым испытываешь личную симпатию, выступать приятнее.
Мы играем вместе более 20 лет. Познакомились с ним в Амстердаме в 1988-м, где оба были на гастролях. Месяцем позднее встретились в Лондоне, где ужинали после концерта и он рассказывал, как любит Брамса. Кстати, к вопросу о счастье. Это Темирканов мне как-то сказал: «Когда мне плохо, я смотрю на улицу и думаю: вот эти люди вокруг не знают Брамса, а я знаю».
- Вы не пробовали писать прозу?
Прозу - нет. Но недавно я играл концерт памяти Светланова, и меня попросили об интервью в форме переписки по электронной почте. Я начал отвечать на вопросы, и в результате у меня вместо ответов получилось нечто вроде воспоминаний в виде небольшой статьи. Ее напечатали в программке концерта вместо обычной аннотации. Я получил удовольствие от этой работы.
- Вы прекрасно владеете языком, не только русским, но и английским...
Я начал постоянно говорить по-английски в 20 лет, перебравшись в Америку. Для того чтобы в таком возрасте полностью избавиться от акцента, нужно заниматься языком профессионально. Английский язык очень богат, и до сих пор, в целом прекрасно понимая смысл текстов, я иногда встречаю незнакомые слова.
- У вас есть любимая книга на английском языке?
Могу перечислить несколько шекспировских пьес.
- Вы также говорите и по-немецки, и по-французски?
О, лишь на бытовом уровне. Каждый раз, когда начинаю учить язык, под руку попадается что-то более интересное.
- Почему, став «гражданином мира», вы поселились в Париже?
Когда мы уехали из России, сначала жили в Нью-Йорке. Но мне всегда хотелось жить в Европе. Сначала мы переехали в Лондон, затем осели в Париже. Он ближе к центру Европы, мне удобнее так ездить на концерты, да и климат там лучше. Не так сыро, как в Лондоне.
- Какова ваша жизнь вне профессии?
Какие-то вещи мне интересны, какие-то совсем нет. Однажды я воспользовался услугами астролога - женщины, что жила по соседству с нами в Лондоне. Она дала четкое описание моего характера, настолько четкое, что я сам вряд ли смог бы сформулировать лучше. У меня, оказывается, из десяти семь планет в воздухе и ни одной на земле. Поэтому меня не интересуют материальные вещи, а интересуют идеи. Меня интересуют люди, которые снабжают меня идеями.
Это известие застало выдающегося пианиста в Париже, где с ним встретился корреспондент "Известий" во Франции.
известия: Какие чувства вызвала у вас новая награда?
Евгений Кисин: Я, конечно, очень рад. Но, пожалуй, с большим энтузиазмом воспринял первую "Грэмми", которую получил четыре года назад. Вообще я не из тех людей, кто приходит в большой восторг от всяких наград. Я отношусь к ним спокойно.
и: А как вы отмечаете другое событие - 200-летие со дня рождения Шопена, вашего любимого композитора?
Кисин: 23 февраля в Париже исполняю его Второй концерт. И вообще весь 2010-й буду играть только Шопена, а также Шумана. Они родились в один год.
и: Чем вас привлекает Шопен? Вы впервые сыграли его для публики в 11 лет...
Кисин: Вот этого как раз я словами объяснить не могу. А на самом деле - и не хочу. Ведь если появится возможность объяснить любовь, то пропадет именно то, что делает это чувство таким необыкновенным.
и: Есть легенда, согласно которой великий Караян плакал, когда вы ему сыграли Шопена.
Кисин: Это не легенда, а правда. Никогда не забуду этот день - 9 августа 1988 года. В Зальцбурге первой вещью, которую я сыграл Караяну, была "Фантазия" Шопена. Когда я закончил, Караян послал мне воздушный поцелуй. А когда подошел к нему, то увидел, что он вытирает слезы.
и: Почему же Шопен так любим во всем мире?
Кисин: Его музыка каким-то образом проникает в самое сердце. Как и музыка Чайковского. Конечно, Шопен был на двести процентов польским композитором, так же как и Чайковский - русским.
и: Вы, кажется, хотели сделать паузу в ваших концертах?
Кисин: Я ее только что сделал - на четыре месяца. Когда я на гастролях, весь режим подчинен концертам. И времени на разучивание нового репертуара не остается. Я взял отпуск именно для этого, а также для чтения книг, встреч с друзьями, путешествий. С марта по июнь я беру новую паузу.
и: То есть ваш отпуск не связан с пресыщенностью музыкой?
Кисин: Ни в коем случае. Я всегда любил давать концерты.
и: Одни музыканты называют свою игру священнодействием, другие - долгом, третьи - самовыражением, некоторые - работой.
Кисин: Есть справедливость в каждом из этих высказываний. Я же делюсь с другими людьми тем, что мне дорого. Поэтому мне кажется совершенно нелепым вопрос: "Садясь за рояль, вы забываете о публике?" Как я могу забыть о публике, если играю именно для нее?!
и: Вас часто спрашивают, кем бы вы хотели стать, если бы не были музыкантом?
Кисин: Мне была бы интересна деятельность экскурсовода или журналиста. Я, разумеется, говорю о независимой журналистике. И в той и в другой ипостаси - как и в музыкальном исполнительстве - человек делится с другими тем, что ему дорого. Кстати, по той же причине я с детства люблю декламировать стихи.
и: Вы продолжаете выступать с чтением стихов на музыкальных фестивалях?
Кисин: Собираюсь выступить в будущем году в Нью-Йорке. Буду читать поэзию в подлиннике, а хороший американский актер - английские переводы. Примерно так же было на фестивале в Монпелье, где мы выступали с Жераром Депардье. Кстати, во время моего отпуска я записал два диска еврейской поэзии, один из которых сейчас выходит в свет.
и: Вам ближе поэзия русская, английская или французская? У нас принято считать, что именно русская поэзия достигла непревзойденных высот.
Кисин: У каждого языка есть свои богатства, свои особенности, но, как известно, поэт в России больше, чем поэт. И так всегда было, начиная с Пушкина и до 1970-х годов, когда я жил в России.
Я комфортно чувствую себя в Нью-Йорке, Лондоне, Амстердаме, Японии. Но в Москве - в отличие от любого места в Европе или Америке - у меня возникает ощущение, что это - мое
и: В России и музыкант был больше, чем музыкант. На концерты приходили - как в храм.
Кисин: Да. Материальных благ не было, и люди стремились к ценностям духовным. Поэтому русская пословица и говорит: "Нет худа без добра". Как сейчас, я не знаю, но от разных людей слышал, что в российской провинции сохранилось именно такое отношение к концертам классической музыки.
и: Однажды вы сказали, что "музыка гораздо выше слов". Даже если это слова Шекспира или Пушкина?
Кисин: Я имел в виду - выше слов о музыке. Именно поэтому я не умею о музыке говорить. Не я один. Помню, Шостакович сказал: "О музыке, как и о любовнице, говорить невозможно". Конечно, я не считаю литературу и живопись ниже музыки.
и: С какими чувствами вы навещаете Москву?
Кисин: Я комфортно чувствую себя в Нью-Йорке, Лондоне, Амстердаме, Японии. Но в Москве - в отличие от любого места в Европе или Америке - у меня возникает ощущение, что это мое. Потому что я в Москве родился и прожил первые двадцать лет.
и: Чувства горечи в отношении своей исторической родины вы не испытываете? Помнится, за вами охотились, чтобы забрать в армию.
Кисин: У меня горечь за тех, кого издевательствами в армии довели до самоубийства. Или просто убили.
и: Вы себя не чувствуете эмигрантом?
Кисин: В каком-то смысле я эмигрант, а в каком-то смысле - гражданин мира. Для музыканта-исполнителя это, пожалуй, неизбежно. Такая у нас интернациональная профессия.
и: Вас знают как пианиста, но как человек вы остаетесь во многом загадкой. Кто вы, мистер Кисин?
Кисин: Мы все стремимся скрывать свои недостатки, но я никогда не сторонился людей. Понятно, что профессия артиста требует уединения. Понятно и то, что о знаменитых людях хочется узнать больше. Хотя я абсолютно не монах и никогда им не был, осталось во мне что-то от российского воспитания. Я никогда свои романы не афишировал. Ведь в русском языке отношения между мужчиной и женщиной называются "интимными". Широкой публике о моей личной жизни ничего не было известно, и это, в свою очередь, нередко порождало домыслы и слухи один нелепее другого.
и: Но вы же не отшельник?
Кисин: Нет, но для меня интим есть интим.
и: Вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной?
Кисин: Безусловно. Для меня лично дружить с женщиной не труднее, чем дружить с мужчиной. У меня так получилось, что самые близкие мои друзья - женщины.
и: Вы целеустремленный, честолюбивый?
Кисин: Честолюбивый - нет. Но если чего-то очень хочу, то становлюсь целеустремленным. Но не во всем.
и: А вы человек сентиментальный?
Кисин: Когда мы говорим "человек сентиментальный", в этом нет ничего плохого. А вот сентиментальная манера исполнения - это уже нехорошо, ибо подразумевает не подлинные чувства, а фальшивые.
и: Многих привлекает в вашей игре именно романтичность.
Кисин: Войнович в книге "Портрет на фоне мифа" пишет о себе молодом: "Романтическим побуждениям я был очень не чужд, хотя сам в себе этого не любил и выдавливал из себя романтика по капле, как раба". Когда я это прочитал, то подумал, что Войновичу это было нужно как писателю-реалисту. А вот мне, как исполнителю, ни в коем случае нельзя из себя выдавливать романтика. Это может мешать в каких-то жизненных ситуациях, но в творчестве необходимо.
и: Что вас больше всего возмущает в окружающем мире?
Кисин: Несправедливость. И чем равнодушнее мы к ней будем, тем ее будет больше.
и: Как вы чувствуете себя, попав в толпу, скажем, на Елисейских полях?
Кисин: Прекрасно. Очень люблю гулять по людным улицам и впитывать в себя атмосферу.
и: Некоторые большие исполнители занимались преподавательской деятельностью. Вы не видите себя в роли педагога?
Кисин: Многие занимались, но тот же Генрих Густавович Нейгауз говорил, что педагогика только отвлекает от исполнительства. Если бы, не дай бог, случилось что-то с руками и я не мог бы больше играть, тогда занялся бы педагогикой для ребят студенческого возраста. Чтобы учить детей, нужен особый талант.
и: Модный парижский литератор Фредерик Бегбедер назвал интернет "новым опиумом для народа". Вы на себе это не почувствовали?
Кисин: Омар Хайям писал: "Вино запрещено, но есть четыре "но": смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино. При соблюденьи сих четырех условий всем здравомыслящим вино разрешено". Моя японская подруга недавно рассказала, что когда везет своих детей в школу, они не разговаривают, а пишут друг другу эсэмэски. Это уже маразм. Я на своем опыте знаю, как интернет засасывает. Поэтому сейчас стараюсь пользоваться им только для переписки.
и: Когда вы все-таки снова поедете в Россию?
Кисин: Я хотел бы съездить в Россию просто так, без выступлений, в свой следующий четырехмесячный отпуск. А с концертами пока планов нет, и боюсь, что в сезоне 2011-2012 годов в Россию уже не успею. В октябре следующего года японцы решили устроить фестиваль в честь моего сорокалетия, и я проведу там полтора месяца. Поэтому на свой юбилей в Россию никак не попаду. Разве что на пятидесятилетие.
и: Ближе к сорока годам вы научились ловить каждый день, как учили древние?
Кисин: Боюсь, что нет. Есть поговорка: "Живи каждый день как последний и учись так, как будто собираешься жить вечно". Чем старше я становлюсь, тем больше осознаю, как мало времени нам отпущено и как тщательно и строго нужно выбирать то, чему его посвящать, на что тратить...
Одним из тех исполнителей, для которых с самого начала их знакомства с музыкой было определено, что их ждет великолепная карьера, был . Он с раннего детства начал заниматься игрой на фортепиано и сразу же проявил свой талант. За этим последовал закономерный головокружительный успех, который музыкант имеет у знатоков классической музыки до сих пор.
После первых его выступлений начались многочисленные дискуссии среди критиков на тему того, не слишком ли молод начинающий музыкант, и не помешает ли это его дальнейшему развитию как исполнителя. Да и вообще были сомнения, могут ли быть настолько молодые музыканты, достаточно полно чувствующие всю глубину такого жанра, как классика.
Но вот цитата-ответ одного из известных исполнителей на эти сомнения:
«После выступлений Кисина нередко спрашивают с недоумением в голосе: как, каким образом удается ребенку проникнуть в сокровенную суть таких недетских произведений, как, скажем, фортепианные концерты Моцарта или Шопена? Только интуитивно и никак не иначе. Благодаря своему редкостному, практически безошибочному музыкальному инстинкту. Этим-то и впечатляет более всего его талант».
В дальнейшем ясно показал истинность этого утверждения.
Евгений Игоревич Кисин родился 10 октября 1971 года в Москве. Уже с двух лет он самостоятельно играет и импровизирует на фортепиано. Когда Жене исполнилось шесть лет, он поступил в московскую школу имени Гнесиных, затем учился в Музыкaльно-педагoгическом инcтитуте имeни Гнeсиных (Рocсийскую акaдемию музыки имeни Гнecиных) в классе Анны Павловны Кантор.
Анну Павловну Кантор Кисин называет своей единственной учительницей,
«…которая научила меня всему, что я умею делать на рояле, когда я был маленьким и когда я стал известным».
В 10 лет Женя впервые выступил на большой сцене. Он исполнил 20-й концерт Моцарта. Через год он дает первый сольный концерт. В 1984 году Кисин выступает в Большoм залe Москoвской конceрватории с 1-м и 2-м кoнцертами Шoпена для фoртепиано c оркeстром.
Первые зарубежные гастроли пианиста состоялись в 1985 году. Через два года он выступил на Берлинском фестивале.
В 1990 году Евгений переехал в Нью-Йорк. В Северной Америке он дебютировал в сентябре того же года, исполнив 1-й и 2-й кoнцерты Шoпена c Hью-Йоркcким филармoническим оркeстром пoд упрaвлением Зубинa Мeты. Еще через неделю музыкант выступил в Карнeги Хoлл с сольным концертом.
В феврале 1992 года Кисин участвовал в церемонии Grammy Аwards в Нью-Йорке. Аудитория телезрителей составила, согласно подсчётам, один миллиард шестьсот миллионов человек.
В августе 1997 года пианист выступает на фестивале «Рroms» с сольным концертом в лондонском Aльбeрт Хoллe. За более чем столетнюю историю фестиваля это был первый фортепианный вечер. Тогда от имени королевы пианисту было предложено Британское гражданство.
Кисин постоянно выступает с ведущими оркестрами мира в Европе, Азии и Америке, при этом собирая неизменные аншлаги.
Евгений Кисин, никогда не участвовавший в конкурсах исполнителей, является лауреатом многих премий, в том числе таких известных, как
Премия Академии музыки «Chigiаnа» «Лучший пианист года» (Италия, 1991 год).
Премия журнала «Musical America» «Инструменталист года» (1994 год).
Почётная премия «Триумф» (Россия, 1997 год).
Премия имени Д. Д. Шостаковича (Россия, 2003 год).
Премия имени Герберта фон Караяна (Германия, 2005 год).
Премия Грэмми в номинации «Лучшее классическое сольное исполнение на музыкальном инструменте» за исполнение произведений Скрябина, Метнера и Стравинского (США, 2006 год).
Премия имени Артуро Бенедетти Микеланджели (Италия, 2007 год).
Премия Грэмми в номинации «Лучшее сольное инструментальное исполнение с оркестром» за запись второго и третьего концертов для фортепиано Сергея Прокофьева (США, 2010 год).
В мае 2001 года Кисину присвоено звание почётного доктора музыки Манхэттенской школы музыки, в июне 2005 года – почётного члена Королевской академии музыки в Лондоне, в 2009 году – почетного доктора Гонконгского университета, в 2010 году – почётного доктора Еврейского университета в Иерусалиме.
Своими достижениями Евгений Кисин сумел доказать, что ранние успехи на сцене нисколько не помешали ему и в дальнейшем остаться одним из величайших пианистов современности. Его многочисленные поклонники и известные музыканты всего мира отмечают такие присущие только ему черты исполнительского мастерства, как глубину, поэтичность и романтическую одухотворённость.
Интересны отрывки из интервью Кисина.
«Сколько бы я ни играл в Москве после своего отъезда, я никогда не брал ни копейки… Потому что знаю, что большинство любителей классической музыки – такие, как мои бывшие учителя – заплатить за билеты не могут».
«На одном из моих выступлений кто-то упал в обморок – то ли от восторга, то ли от погоды».
Соперничество между пианистами «…существовало всегда – например, между Артуром Рубинштейном и Владимиром Горовицем. К счастью, мне удалось этого избежать. Сейчас в мире около 10 лучших пианистов, между которыми, на мой взгляд, нет никакого соперничества».
Я не могу перестать выступать в России, «…потому что я вижу, как на мою игру реагирует публика. Моя публика. Она осталась у меня в Москве. В этом я убеждаюсь во время каждого приезда в мой родной город. И неужели я должен ее обижать из-за каких-то недобросовестных критиков?!».
textbook pdf download - http://clearwalksoft.com/ . Покупаем радиодетали купим радиодетали. Индивидуальный пошив и производство юбок по пожеланиям заказчика.
«Пусть твоя тревога станет моей». Так Эмилия, мать русского пианиста Евгения Кисина, пыталась оградить его от «внешнего мира». И в то же время создала все необходимые условия для того, чтобы невероятный талант ее сына стал достоянием планеты. А раскрылся он, когда мальчику было всего 11 месяцев: родители заметили, как малыш напевал тему фуги ля минор из второй части «Хорошо темперированного клавира» Баха, которую разучивала на фортепиано его старшая сестра Аллочка.
Кисин — одно из самых недавних явлений пианиста-вундеркинда в долгой череде других имен, начало которой положил непревзойденный Вольфганг Амадей Моцарт, писавший симфонии, когда ему еще не было десяти. Если в одиннадцать месяцев Женя напевал, то в два года, по свидетельству близких (Эмилия была учителем фортепиано), уже импровизировал на пианино. В шесть лет мальчик попал к преподавателю Анне Павловне Кантор в музыкальную школу имени Гнесиных в Москве, где родился и жил.
Анна Кантор по сей день является его бессменным учителем. В десять лет Кисин впервые выступил с оркестром, исполнив 20-й концерт Моцарта; в 11-летнем возрасте отыграл свой первый сольный концерт в Москве. А в 1984 году, в возрасте 13 лет, дебютировал в престижном Большом зале Московской консерватории, исполнив два концерта Шопена вместе с оркестром Московской государственной филармонии под руководством Дмитрия Китаенко.
В последующие месяцы в Советском Союзе было выпущено пять записей его живых выступлений. В 1987 году, в возрасте 16 лет, Кисин уже давал концерты в Восточной Европе, Японии, а кульминацией его гастролей стало выступление на Берлинском фестивале в 1988 году, где он играл вместе с «Виртуозами Москвы» Владимира Спивакова — в том же году в декабре он дебютировал с Гербертом фон Караяном на концерте Берлинского филармонического оркестра.
© РИА Новости, ПростяковЗаключавший контракт только с одной звукозаписывающей компанией Deutsche Grammophon, Кисин оставался для широкой публики своего рода сфинксом. Выдающийся пианист, законный преемник великих русских музыкантов, таких как Рихтер и Гилельс, тщательно скрывал подробности своей личной жизни.
Один из ценителей музыки, уроженец Сан-Паулу и завсегдатай самых известных европейских летних фестивалей классической музыки, рассказал, что Кисин стал «более земным», вырос как человек и «даже обзавелся невестой». Свадьба с Кариной Арзумановой, состоявшаяся 11 марта в Праге, и публикация этого букета личных и творческих откровений завершают нынешний облик пианиста.
В недавно опубликованной автобиографии Кисина «Воспоминания и размышления», которая состоит из трех частей («Детство, молодость и разное»), читатель найдет такие признания пианиста: «говорят, что меня в раннем возрасте заставляли играть на фортепиано. Неправда. Я сам все время рвался к инструменту, хотел играть, импровизировать» или «меня все время спрашивают, кем бы я стал, если бы не выбрал музыкальное поприще: гидом или внештатным журналистом. Эти профессии объединяет то, что они позволяют делиться с другими тем, что самому человеку дорого, важно и интересно». Помимо более близкого знакомства с пианистом еще важнее для нас понять, каким образом исполнительские интерпретации Кисина обретают столь личный, проникновенный характер. Всякий, кто присутствовал на его концерте в Сан-Паулу два года назад, осознал, какой риск берет на себя пианист.
Он доводит до предела драматизм Бетховена, подчеркивая и без того разительные контрасты между лиризмом и неистовством, которые сменяют друг друга в его мощном прочтении Appassionata (соната № 23, опус 57), и в то же время держит слушателя в страшном напряжении.
После концерта я долго размышлял о причинах столь необузданной (и именно потому замечательной) версии исполнения. Ответ нашелся в этой книге. В ней Кисин пишет о том, что Бетховен, играя свои сонаты, менял темп в соответствии с музыкальным настроением, это общеизвестный факт. «Но в России, даже среди самых уважаемых музыкантов, по сей день непоколебимо предубеждение, что „венских классиков следует исполнять в одном и том же темпе"».
Из другого отрывка мы узнаем, что музыкант «любит декларировать стихи и прозу. Дома у меня есть записи того, как в три года я читал „Трех медведей" Толстого на разные голоса. Я регулярно провожу поэтические вечера, читаю стихи на русском и идише. На одном из таких вечеров мне довелось участвовать с Жераром Депардье: я читал русские и еврейские стихотворения в оригинале, а он читал их подстрочные переводы на французский». Именно Депардье побудил Кисина заняться декламацией. Любопытно, что Кисин, стоя под душем, не поет, а читает статьи и стихи: «Это мой способ расслабиться».
Одна из таких статей — «Два приветствия колониализму» (Two Cheers for Colonialism), в два раза больше, чем статья, которую вы читаете сейчас, была написана в 2002 году индийским режиссером Динешем Д"Суза. «Он блестяще развенчивает марксистские мифы о том, что Запад возвысился ценой разграбленных колоний и что без западного империализма страны третьего мира могли развиваться быстрее, а население — жить лучше. Д"Суза один за другим уничтожает эти стереотипы, встроенные в сознание, а также в подсознание многих адептов левой политкорректности».
Контекст
Музыка на службе Великой Руси
Polonia Christiana 26.05.2017Музыка - лекарство для уставшего мозга
Helsingin Sanomat 22.04.2017«Музыка у него в крови»
Радио Свобода 25.06.2016Простим музыканту его политическую наивность. В конце концов «дома взрослые никогда не говорили о политике при детях». О том, что «Сталин был плохим», Кисин узнал только в школе, тогда же научился собирать и разбирать знаменитый автомат Калашникова. Ах, эти универсальные парадоксы репрессивных режимов. Кисин, немного стесняясь, расточает похвалы Хренникову, самому изворотливому «Сарнею» русской музыки советского периода, за то, что тот достал ему ордер на новую квартиру, которая была значительно больше предыдущей (площадью 36 квадратных метров), где вся семья (шесть человек) ютилась на протяжении десятилетий. Подобные жесты «завоевали сердце» вундеркинда.
А ведь это тот самый негодяй Хренников, который в 1948 году помог Жданову подвергнуть репрессиям Шостаковича и Прокофьева; он всегда оставался близок власти, манипулируя струнами музыкальной политики до самой своей смерти в 2007 году в возрасте 94 лет.
Уже на протяжении 20 лет Кисин выходит на сцену с талисманом в кармане. «Сразу же после моего концерта в Карнеги-холл ко мне подошла старшая дочь Артура Рубинштейна Ева и вручила платок с инициалами „А. Р.", сказав: „Вы единственный пианист, чье исполнение напоминает мне отца"».
Кисин носит с собой еще один талисман, которым, к счастью, поделится с нами в сентябре. После 25 лет с Sony Classical пианист возвращается к Deutsche Grammophon и выпускает альбом по своему вкусу: двойной альбом, посвященный Бетховену, с записями только живых выступлений на концертах по всей планете.
В репертуаре, разумеется, Appassionata (Амстердам, 2016), а также четыре другие наиболее известные сонаты композитора: Лунная, опус 27, № 2 (Нью-Йорк, 2012), Прощальная, опус 81, № 26 (Вена, 2006), опус 2, №. 3 (Сеул, 2006), 32 вариации на оригинальную тему (Монпелье, 2007) и соната-завещание, опус 111, №. 32 (фестиваль в Вербье, 2013).
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
